Реймонд Чандлер был убежден в том, что детективный роман невозможен без ярких, захватывающих приключений, но с композицией простой и понятной как высокому интеллектуалу, так и крайне ограниченному субъекту. То же касается и разгадки кровавой тайны.

Роналд Нокс подчеркивал, что читателя никогда не следует посвящать в планы скрывающегося от правосудия преступника, как совершенно недопустимо использовать более чем один потайной ход или помещение, равно как и неизвестные яды или приспособления с абсолютно непонятным принципом действия. Весьма нежелательны братья-близнецы. И никаких счастливых стечений обстоятельств. Логика, логика и еще раз логика!

Эти и подобные принципы легли в основу разработки канонов жанра, который находится в процессе постоянного развития и совершенствования. В ходе истории детектива возникло множество школ и направлений, новых приемов и незабываемых образов, однако вся эта буйная и многоцветная поросль продолжает опираться на старые, но могучие корни законов и принципов, разработанных великими Мастерами.

Представленное на суд читателя 12?томное издание избранных шедевров призвано стать своеобразным окном в огромный, полный загадок и тайн, чарующий мир, имя которому Детектив.

Эдгар Аллан По (1809–1849) – американский поэт, критик, новеллист.

Основоположник литературного жанра детектива.

Дебютом в этой области стали его три новеллы: «Убийства на улице Морг», «Тайна Мари Роже» и «Похищенное письмо». Некоторые теоретики жанра причисляют к дебютным еще две: «Золотой жук» и «Ты еси муж, сотворивший сие».

Эдгар По органично объединял в себе свойства утонченного поэта-мистика и прозаика, обладающего математически выверенным дедуктивным мышлением, поэтому в его произведениях леденящий кровь ужас и темные страсти совершенно естественным образом уживались с аргументами чистой логики, что придает им особо терпкий аромат тайны, вызывающей брожение умов вот уже более чем полтора столетия.

Гилберт Кит Честертон (1874–1936) – английский писатель, философ, автор ряда сборников детективных новелл, теоретик литературы.

Честертон привнес в детектив интерес к наиболее острым проблемам бытия, преломляя их сквозь призму мировосприятия внутренне независимого философа.

Писатель создал одного из самых оригинальных и странных сыщиков детективной литературы – священника Брауна, ставшего главным героем пяти сборников: «Неведение отца Брауна» (1911), «Мудрость отца Брауна» (1914), «Неверие отца Брауна» (1926), «Тайна отца Брауна» (1927) и «Скандальное происшествие с отцом Брауном» (1935).

Все творчество Г. К. Честертона пронизано пафосом борьбы против жестокости и насилия.

В своем знаменитом эссе «В защиту детективной литературы», написанном в 1902 году, он отмечал: «Когда сыщик в приключенческом полицейском романе с безрассудной отвагой заходит в воровской притон и противостоит в одиночку ножам и кулакам бандитов, это наверняка побуждает нас помнить, что оригинальная и поэтическая фигура – это блюститель социальной справедливости, а воры и грабители – это всего-навсего старые как мир, самоуспокоенные космические ретрограды, счастливо наслаждающиеся древней респектабельностью обезьян и волков. Романтика полицейской службы оборачивается, таким образом, романтикой всего человечества».

В. Гитин, исполнительный вице-президент Ассоциации детективного и исторического романа

Эдгар Аллан По

Убийства на улице Морг

Умственные способности, которые принято называть аналитическими, сами по себе с трудом поддаются анализу. Мы осознаем их только по результату, которого с их помощью удалось добиться. Помимо прочего известно, что для того, кто наделен ими в большой степени, они являются источником истинной радости. Как физически сильный человек находит удовольствие в своей силе, радуясь тем занятиям, которые требуют мышечного напряжения, так и аналитик наслаждается умственной работой, которая, что называется, «развязывает руки». Даже самые обычные занятия, позволяющие проявить свои способности, приводят его в восторг. Этот человек любит всяческие загадки, головоломки, шифры и проявляет в их решении такую проницательность, которая обычным людям кажется сверхъестественной. Полученные результаты, достигаемые путем использования четких и вполне определенных методов, кажутся основанными на интуиции.

Умение принимать решения, возможно, во многом подкрепляется математическим даром, в особенности тем наивысшим его проявлением, которое несправедливо и исключительно на основании обратного характера его действий, именуется анализом par excellence [1] . И все же, для того чтобы анализировать, недостаточно просто уметь считать. К примеру, шахматист проделывает одно, даже не пытаясь заняться другим. Из этого следует, что представление об игре в шахматы как очень полезной для ума, не всегда соответствует действительности. Но я пишу не научный трактат, а всего лишь предисловие к довольно необычному рассказу и основываю свои мысли на достаточно разрозненных наблюдениях, поэтому воспользуюсь случаем, чтобы заявить: незамысловатость шашек является гораздо более сильным и полезным стимулом для проявления высшей силы мыслящего разума, чем продуманная изощренность шахмат. В последних, где все фигуры ходят по-разному и имеют свой, к тому же изменяющийся вес, сложность принимается за глубину (обычная ошибка). Внимание играющего здесь целиком устремлено на игру. Стоит ему хоть на секунду отвлечься, и он может допустить оплошность, которая приведет к значительному ухудшению положения, а то и к проигрышу. Многообразие и сложность ходов лишь увеличивают шансы совершить подобную оплошность, и в девяти случаях из десяти побеждает тот игрок, который внимательнее, а не тот, который способнее. В шашках же, где ходы единообразны и почти не имеют вариаций, возможность ошибиться в результате недосмотра значительно меньше, и во время игры внимание практически роли не играет, превосходства добивается тот, кто сообразительней. Чтобы было понятнее, давайте представим себе игру в шашки, где на доске осталось четыре дамки; возможность случайной ошибки, разумеется, исключим. Вполне очевидно, что победа здесь (при условии, что силы игроков равны) будет достигнута только благодаря какому-нибудь recherche [2] ходу, в результате сильного напряжения разума. Лишенный привычных ресурсов, аналитик представляет себя на месте своего противника, отождествляет себя с ним и таким образом зачастую получает возможность с первого взгляда увидеть те комбинации (порой на удивление простые), которые дадут ему возможность заставить противника допустить просчет.

Давно замечено, что вист оказывает влияние на то, что называют математическими способностями. Многие люди, наделенные интеллектом наивысшего порядка, находят в этой игре необъяснимое удовольствие, считая шахматы слишком легкомысленным занятием. Вне всякого сомнения, ни одна другая игра не требует от играющих таких аналитических способностей, как вист. Лучший в мире шахматист может не обладать никакими другими выдающимися способностями, но мастерство в висте дает возможность добиться успеха в любой иной более важной области, где происходит столкновение интеллектов. Говоря «мастерство», я подразумеваю то совершенство в игре, которое включает в себя понимание всех источников, из которых может сложиться допустимое преимущество. Они не только многочисленны, но и разнообразны и нередко заключены в таких укромных уголках мысли, которые для обычного игрока совершенно недоступны. Тот, кто внимательно следит, точно запоминает, поэтому можно сказать, что шахматист, умеющий полностью сосредоточиться на игре, скорее всего, будет прекрасным игроком в вист, тем более, что правила Хойла (сами по себе основанные на механике игры) достаточно понятны и однозначны.